Ущерб от прошлогодних пожаров ускорил подготовку законопроекта о сельхозстраховании. Однако закон до сих пор не прошел второго чтения в Госдуме. А значит, этим летом за пожары вновь будут платить не страховщики, а государство. Эксперты успокаивают фермеров тем, что законопроект все равно не изменил бы ситуацию к лучшему.

Лето прошлого года стало катастрофой не только для большинства аграриев, но и для бюджета: госдотации на покрытие прямого ущерба от засухи исчислялись десятками миллиардов рублей. В то же время потери, понесенные фермерами, практически никак не затронули российский страховой сектор в связи с крайне низкой популярностью страхования. По данным Росстрахнадзора, по итогам 2010 года агростраховщики собрали 9,77 млрд руб. премии. Чтобы избежать повторения подобного сценария в этом году, депутаты Госдумы стали дорабатывать законопроект «О сельскохозяйственном страховании, осуществляемом с государственной поддержкой». С момента принятия документа в первом чтении прошло уже семь месяцев.

В соответствии с поправками ко второму чтению страхование с господдержкой будет осуществляться только по катастрофическим рискам, под которыми понимается недобор урожая более 40%. Предполагается, что такой подход позволит снизить для сельхозпроизводителей стоимость страхового полиса. Так, по словам председателя комитета Госдумы по аграрным вопросам Валентина Денисова, сейчас тарифы по страхованию с господдержкой составляют 10-12% страховой суммы, по катастрофическим рискам они будут в пределах 3%.

Тем временем застрахованный урожай часто выступает в качестве основного или даже единственного залога при сезонном кредитовании фермеров, напоминают эксперты. Чтобы получить кредит в банке, потребуется застраховать урожай дополнительно по полному пакету рисков, но это страхование придется оплатить без государственной помощи. А это будет уже намного дороже. «И здесь явно прослеживается желание чиновников минимальными бюджетными средствами охватить таким страхованием большие посевные площади, увеличив их с нынешних 15-17% до 50-60% всех посевов, устранившись от более серьезной страховой защиты села. А сделать это особенно проблематично сегодня в силу сложного финансового положения большинства сельхозтоваропроизводителей. И в этом я вижу наиболее слабые стороны законопроекта»,— говорит замглавы по страхованию АПК «ГСК «Югория»» Юрий Воловик.

Кроме того, как отмечают участники страхового рынка, полная гибель урожая, многолетних насаждений и животных в повседневной практике случается крайне редко. По данным правительства, в 2010 году от засухи пострадало 25 тыс. сельскохозяйственных предприятий в 43 регионах страны, гибель сельхозкультур подтверждена на площади более 13 млн га, что составило всего 30% всей посевной площади России. Поэтому в целом по стране ситуация прошлого года не может быть признана катастрофической, а значит, не подходит под предлагаемые условия страхования.

Отдельные регионы пострадали очень сильно. «Множество сельхозтоваропроизводителей ряда областей, например Поволжского и Уральского федеральных округов, в прошлом году полностью потеряли урожай. Для них, безусловно, страхование только по катастрофическим рискам тогда оказалось бы весьма полезным. Однако такой продолжительной засухи не наблюдалось в нашей стране ни в прошлом, ни в нынешнем столетии»,— отмечает Юрий Воловик.

Более гибкое определение общих понятий полной гибели и недобора урожая должно помочь разработать эффективные программы страхования как катастрофических, так и обычных рисков, полагает руководитель управления страхования аграрных и природных рисков РОСНО Леонид Голованов. «Программа катастрофического страхования может выступать в качестве базовой для господдержки, а программы страхования обычных рисков могут выступать в качестве дополнительных программ при наличии достаточного объема бюджетных ассигнований»,— считает он.

В том, что страхование с господдержкой не должно ограничиваться катастрофическими рисками, уверены и сами сельхозпроизводители. Так, по данным Ассоциации фермерских хозяйств Иркутской области, за последние 20 лет в области не случалось недобора урожая более 40% практически ни в одном хозяйстве. Тем временем полностью отказаться от страхования фермеры не могут: без страхового полиса они лишаются поддержки государства по другим направлениям.

Впрочем, не исключено, что впоследствии эти моменты все же будут учтены в законопроекте. Так, один из авторов документа — депутат Геннадий Кулик предложил рассмотреть вопрос о возможности введения Минсельхозом различных порогов недобора урожая. По его словам, например, для Краснодарского края гибель урожая на уровне 25% является огромным недобором. В связи с этим, по его мнению, для некоторых регионов Минсельхоз смог бы устанавливать пороги недобора урожая на уровне 20-30%.

Мимо кассы

В 2011 году Минсельхоз выделил на господдержку сельхозтоваропроизводителей 5 млрд руб. По законопроекту господдержка будет оказываться фермеру в виде возмещения половины затрат на уплату страховых премий. Таким образом, предоставление господдержки не связано с наступлением страхового случая и выплачивается по факту заключения договора страхования. Такой порядок субсидирования не нравится многим страховщикам. Их беспокоит возможная задержка поступления бюджетных средств, в результате чего у страховщиков могут возникнуть серьезные проблемы, связанные с дебиторской задолженностью. «В законопроекте не прописаны порядок и размеры страхового возмещения в подобных ситуациях»,— отмечает Юрий Воловик. Кроме того, пункт о том, что размер государственных субсидий должен составлять «не более 50%», по существу, препятствует возможному дополнительному субсидированию страхования за счет региональных бюджетов.

Андрей Гусаров, заместитель гендиректора по страхованию «СОГАЗ-Агро», опасается, что «в целях экономии бюджетных средств уполномоченный орган может предложить страховым организациям учитывать недополученные страховые взносы по договорам страхования при осуществлении страховой выплаты». В этом случае, по его мнению, уполномоченный орган не будет заинтересован производить погашение дебиторской задолженности страховым организациям до окончания урегулирования убытков по субсидируемым договорам. «Если данное предположение реализуется, то вторая часть страховой премии будет перечисляться страховым организациям ближе к концу года, уже после окончания действия договоров страхования. Как формировать в таком случае страховые резервы, остается загадкой»,— говорит Андрей Гусаров.

Кроме того, выделенной Минсельхозом суммы 5 млрд руб. на господдержку сельского хозяйства, по оценкам страховщиков, недостаточно: «Руководство страны поставило задачу радикального увеличения доли застрахованных площадей в общей посевной площади. При этом серьезного увеличения бюджетного финансирования этой программы не предусмотрено, а решить проблему недостатка финансирования предлагается за счет снижения качества страхового покрытия, то есть за счет страхования так называемых катастрофических рисков». По словам Валентина Денисова, страхование с господдержкой всех рисков в сельхозстраховании обойдется в 40 млрд руб. бюджетных средств.

Однако страховщики боятся не получить в качестве взносов и выделенные 5 млрд руб. «Бюджетные деньги направлены в большей степени в те регионы, где работают схемные компании»,— говорит глава дирекции страхования предприятий АПК и пищевой промышленности ВСК Екатерина Романова. «В законопроекте не решена главная и принципиальная проблема системного разворовывания бюджетных средств,— подчеркивает Андрей Гусаров.— Не секрет, что до 70-90% бюджетных средств так или иначе осваивается компаниями с весьма сомнительной репутацией. Страховщики, держащие основной портфель по сельскохозяйственному страхованию с господдержкой, не способны ответить и по сотой части той ответственности, которую они якобы покрывают страхованием».

Тем не менее компании находят и положительные моменты в творчестве законодателей. Прежде всего это связано с удешевлением страхования: фермер будет платить не всю страховую премию, а лишь ее половину. Сегодня тарифы для села составляют в среднем 4-8%. Таким образом, для хозяйства, выращивающего пшеницу на площади 1000 га, страховая сумма составит примерно 10 млн руб., а цена полиса — от 400 тыс. до 800 тыс. руб. соответственно. В данном случае компенсация 50-процентной премии уменьшит стоимость страхования до 200-400 тыс. руб. По мнению Екатерины Романовой, важно и то, что в закон включен пункт о господдержке страхования не только урожая сельхозкультур, но и сельскохозяйственных животных.

В остальном проект больше ругают. В частности, рынку непонятна необходимость проведения независимой экспертизы по каждому страховому случаю. «Это нонсенс. Если у страховщика со страхователем нет разногласий по урегулированию страхового случая, то экспертиза не нужна»,— считает начальник управления страхования сельскохозяйственных и финансовых рисков «Согласия» Игорь Щеглов. По его словам, это неоправданно удорожает страхование, поскольку значительную часть собранных премий страховщики будут вынуждены тратить на оплату этих экспертиз, а не на страховые выплаты.

По мнению главы компании «Ингосстрах» Александра Григорьева, законопроект в сегодняшнем виде больше наносит вред самой идее сельхозстрахования и совершенно не выполняет поручения президента и премьера о повышении охвата страхованием с господдержкой. «Самое главное, что он не оказывает никакой пользы сельхозпроизводителям. Там нет перестрахования. Там есть франшиза 40 и 20%, то есть сельхозпроизводителю заранее говорят, что 60% ущерба оплачивать не будут. В этом проекте закона остается коррупционность. Закон сейчас плохой»,— утверждает он.

Виды на урожай

Систему государственной поддержки нужно сделать максимально гибкой, говорят участники рынка. «Например, законом должна предусматриваться возможность выбора различных параметров страховой защиты в зависимости от потребностей сельскохозяйственных товаропроизводителей, особенностей объекта и территории страхования. Нельзя ограничивать страховые тарифы, определяемые каждым страховщиком,— считает Леонид Голованов.— Только в этом случае страховщики получат возможность точно оценивать риски с учетом индивидуальных особенностей каждого страхователя, а государство — планировать бюджет».

Следует изменить сам подход к сельскохозяйственному страхованию. «Во-первых, необходимо прекратить выделение бюджетных средств на покрытие убытков от опасных природных явлений. Это прямо противоречит идее развития страховых механизмов защиты»,— заявляет Андрей Гусаров.

Если закон вступит в силу в сегодняшнем своем варианте, то, по мнению участников страхового рынка, изменений в лучшую сторону ожидать не стоит. «Думаю, что ситуация кардинально не улучшится. Усилится концентрация сельского страхования у крупных игроков страхового рынка, работа по организации реальной страховой защиты сельхозтоваропроизводителей осложнится. Не исключаю, что объем страхования не вырастет»,— считает Юрий Воловик.

«Положительных изменений с принятием законопроекта мы не предвидим»,— говорит Андрей Гусаров. «Мы высказывали свою официальную позицию неоднократно, направляли письма во все органы. В каком виде пойдет законопроект на второе чтение, мы не знаем. Нам представляется, что он лоббируется недобросовестными депутатами и недобросовестными чиновниками. Он не в интересах страны и сельхозпроизводителей»,— резюмирует Александр Григорьев. Тем временем второе чтение проекта может состояться до окончания весенней сессии Госдумы.

06.06.2011 Журнал «Коммерсантъ Деньги»

Человеческая жизнь бесценна — этот расхожий тезис опровергают и экономисты, и адвокаты, и страховщики. Жизнь россиянина оценивается в 15 раз выше жизни гражданина Таджикистана, но в 13 раз ниже жизни американца.

ПЕТР РУДЕНКО

Эмоции и цифры

Ваша мама, возможно, в детстве говорила вам, что вы стоите «сто миллионов миллиардов». Увы, обналичить часть суммы и купить себе щенка, скорее всего, не получилось. Близкий человек называл золотцем, но пополнить семейный бюджет на стоимость 75 кг благородного металла (примерно 10 млн руб.) это тоже вряд ли помогло.

Современное право основано на концепции, что человеческая жизнь бесценна. И именно эта идея лежит в основе и запрета на рабство и работорговлю, и жестокого уголовного преследования за преступления против личности.

Впрочем, обойтись без оценки жизни, как и тысячелетия назад, в современном мире не получается. «Стоимость человеческой жизни, по существу, главный показатель социально-экономического развития, гораздо более точный, чем ВВП на душу населения. Как и на любом другом рынке, бросовая цена жизни гражданина означает ее неудовлетворительное качество»,— пишет ректор Российской экономической школы Сергей Гуриев в своей книге «Мифы экономики».

Думать об этом вынуждены и государство, и частные компании, и, главное, сами люди. Ведь каждый день, принимая на себя те или иные риски, превышая ли скорость на дороге или переходя улицу на красный свет, мы, возможно и не задумываясь об этом, оцениваем свою жизнь в денежных знаках.

Как считать

В 60-е годы прошлого века социологи выяснили, что средний американский и британский водитель оценивает свою жизнь примерно в шесть раз выше, чем деньги, которые он мог бы заработать до конца жизни. Опираясь на эти данные, «Росгосстрах» рассчитал, что жизнь жителя Люксембурга стоит $5 млн, США — $2,6 млн, Швеции — $2,4 млн, Великобритании — $2,3 млн, Португалии — $1 млн. Жизнь россиянина оценивается в $195 тыс., а таджика — в $13,3 тыс.

Схожие оценки дает другой подход, основанный на идее, что цена человеческой жизни коррелирует с суммой заработка за всю жизнь. По этой методике средняя стоимость жизни человека среднего возраста равна отношению среднедушевого располагаемого денежного годового дохода к средней вероятности смерти в течение года. Вероятность умереть в России, по данным на 2003 год, составляла 0,016, в США — вдвое меньше, 0,008.

Еще один способ оценки основан на использовании излюбленного экономистами метода предельного анализа. Исследователи из Чикагского университета Орли Ашенфельтер и Майкл Гринстоун обратили внимание на то, что, когда в 1987 году в США подняли допустимую скорость передвижения по некоторым хайвеям, средняя скорость движения выросла на 2%, а количество ДТП — на 35%. Выяснилось, что на каждые 125 тыс. сэкономленных часов рабочего времени пришлась одна смерть на дороге. Средняя стоимость часа труда в 1987-1992 годах составляла около $12, следовательно, стоимость человеческой жизни на тот момент можно было оценить в $1,54 млн.

Совсем простой способ, доступный каждому, основан на теории вероятности и оценке риска. Если вы готовы заплатить дополнительные $100 за установку подушки безопасности в вашей машине и оцениваете вероятность того, что она спасет вам жизнь, как 1:100 000, свою жизнь вы оцениваете в $10 млн.

Если предположить, что вероятность погибнуть под колесами, перебегая улицу на красный свет в попытке сэкономить одну минуту, примерно такая же, выходит, что средний пешеход оценивает свою жизнь примерно в 200 тыс. руб. При средней зарплате примерно 20 тыс. руб. в месяц и 40-часовой рабочей неделе минута рабочего времени среднего россиянина стоит 2 руб.

Прозрачные оценки и риски

Чаще всего сталкиваются с проблемой оценки жизни человека госорганы и страховые компании. Первым ее приходится учитывать для выплаты компенсаций (там, где они предусмотрены законодательно) и для оценки потребностей и эффективности системы здравоохранения.

Так, в Великобритании используют показатель QALY — год жизни при идеальном здоровье. Его стоимость — £30 тыс. Этот показатель позволяет оценить эффективность нового лекарства или медицинской услуги: если они приносят хотя бы один QALY на каждые £30 тыс., государству выгодно их производство.

Страховым компаниям, по словам Алексея Зубца, руководителя центра стратегического анализа и планирования «Росгосстраха», оценка стоимости жизни необходима как в целях продвижения страховых продуктов, так и для определения справедливого, по мнению всего общества, возмещения ущерба. Согласно опросу, проведенному компанией в 2010 году, справедливая цена жизни составляет 4 млн руб. для мужчин, для женщин — 2,1 млн руб. Совершенно ожидаемо, что чем выше доходы, тем дороже люди оценивают свою жизнь.

Оценка справедливой стоимости человеческой жизни в России заметно превосходит размер возмещений, которые предполагаются для пострадавших и их семей при несчастных случаях на производстве и на транспорте. Так, Фонд социального страхования выплачивает сегодня в связи со смертью человека на производстве в результате несчастного случая 64,4 тыс. руб. (не считая ежемесячных пособий иждивенцам погибшего). Выплата не зависит ни от размера зарплаты погибшего, ни от формы собственности предприятия, ни от характера производства. Согласно закону «Об ОСАГО», максимальная выплата (при гибели человека в автокатастрофе) равна 160 тыс. руб.

Отечественные пассажироперевозчики тоже не очень щедры к пострадавшим на транспорте. Так, сегодня семья пассажира, погибшего в результате аварии на железнодорожном транспорте, может рассчитывать на получение возмещения в размере 12 тыс. руб. Сумма 2 млн руб.— выплата в случае гибели пассажира на воздушном транспорте — выглядит более адекватной. Но не стоит забывать, что эти компенсации гарантированы. Например, в Финляндии люди, потерявшие родственников в результате природных катаклизмов и транспортных катастроф, не получают никаких выплат, но если человек остался жив и стал инвалидом, то до конца дней заботу о нем будут нести социальные службы.

Военные, подвергающие свою жизнь риску, а точнее, их близкие могут рассчитывать на определенную компенсацию. По данным «Росгосстраха», родственники погибшего рядового-контрактника по закону могут претендовать на выплату, равную 120 окладам, и по 25 окладов на каждого члена семьи (жену, детей). Например, для семьи погибшего в Чечне рядового-контрактника с должностным окладом 1700 руб. компенсация составит 204 тыс. руб. плюс 42,5 тыс. руб. на каждого члена семьи. Сумма возмещения за погибшего солдата срочной службы составляет 36 тыс. руб. плюс 7,5 тыс. руб. Если солдат или офицер потерял жизнь в небоевых условиях (1067 человек в 2005 году), то в этом случае сумма возмещения составляет 20 окладов вместо 120. Страховка американского солдата в Ираке — $500 тыс.

Область неопределенности

В ряде стран существует судебная система назначения выплат за потерю близкого человека. Например, в Финляндии родственники погибшего от рук убийцы получат всего лишь несколько сотен евро. Доходы основных преступников страны (бомжи и алкоголики) так малы, что с них нечего взять. Горько, но честно. Других выплат не предусмотрено. Поэтому в стране развито частное страхование жизни.

В США также нет единой системы выплат компенсации, но существуют судебные прецеденты, в которых жизнь оценивалась в астрономические суммы. Например, табачной компании Philip Morris в 2002 году пришлось выплатить $100 млн родственникам человека, умершего от рака легких. А в 2003 году суд обязал фармацевтическую компанию Merck & Co. выплатить $13,5 млн за смерть от инфаркта в результате применения препарата компании.

Компенсации государства за потерю близких в результате технологических аварий, катастроф, террористических актов тоже своеобразный экономический эквивалент стоимости жизни. В России нет единой системы выплат компенсаций, поэтому их размер не только велик, но еще и зачастую необъясним.

Родственники жертв теракта в подземном переходе на Пушкинской площади в 2000 году получили по 20 тыс. руб. Через десять лет государство стало щедрее: выплаты после двойного теракта в московском метро в 2010 году составили 1 млн руб. на человека. А после теракта в аэропорту Домодедово в 2011 году — уже 3 млн руб. Возможно, сказалось понимание, что средний клиент международного аэропорта значительно богаче, чем пассажир метро.

А после аварии на Саяно-Шушенской ГЭС правительство выплатило по 1 млн руб. семьям погибших энергетиков. Столько же им заплатила компания «РусГидро».

Родственники потерпевших в результате теракта на Дубровке получили по 327 тыс. руб., а за погибших во время теракта в школе Беслана платили 1 млн руб. плюс 100 тыс. руб. дополнительно за погибшего ребенка. Для сравнения: родственники погибших в результате теракта 11 сентября в США получили в среднем $2 млн за погибшего и $400 тыс. за раненого.

Если решение о выплатах не вынесено специальным постановлением правительства, потерпевшим приходится судиться. В этом случае компенсация может оказаться значительно больше. Так, родственники генерал-полковника Геннадия Трошева, погибшего в авиакатастрофе в Перми, добились от «Аэрофлота» и страховой компании компенсации в 16 млн руб. Это в восемь раз больше, чем получили родственники остальных пассажиров.

Добровольная оценка

В ряде случаев оценивать свою жизнь в рублях и копейках приходится самостоятельно. Самый распространенный случай — страхование жизни. Впрочем, для России это пока более или менее экзотика. По данным Росстрахнадзора, в 2009 году размер страховых премий по этому виду страхования составил 15,7 млрд руб., в 2010-м — 22 млрд руб. Но это намного меньше страхования имущества, где объем страховых премий составил в 2010 году 269 млрд руб. По словам Максима Чернина, гендиректора СК «Allianz РОСНО Жизнь», «доля страхования жизни в совокупном страховом портфеле развитых стран — например, в Восточной Европе (Польше, Словакии, Венгрии) — может достигать 55-60%, а у нас — около 2%».

И то, чаще всего это добровольно-принудительное страхование, без которого во многих банках нельзя получить ипотечный кредит. При этом размер страхового тарифа (а значит, и оценка стоимости жизни) зависит от целого ряда факторов — от возраста до наличия вредных привычек. В страховании могут отказать людям с тяжелыми хроническими или онкологическими заболеваниями, больным СПИДом. Для заемщиков из группы риска тариф может быть установлен даже выше максимального. Например, не 2, а 2,5% от остатка ссудной задолженности. Заядлым курильщикам в России в отличие от Америки в ипотеке пока не откажут, но, по словам Алексея Зубца, могут отказать в выдаче крупного денежного кредита.

Криминальные расценки

На международном черном рынке жизнь раба, по данным организации Free the Slaves, стоит всего $90. Это не только в Экваториальной Африке, но даже и в бывшем СССР.

На российском черном рынке жизнь человека стоит дороже, чем ее оценивает государство, но ее стоимость примерно равна сумме, в которую жизнь оценивают сами люди. Например, человеческая почка стоит €80 тыс., то есть 3,2 млн руб.

Максим Корякин, руководитель отдела взаимодействия со СМИ следственного комитета РФ, назвал наши вопросы об оценке стоимости человеческой жизни сумасшедшими и сказал: «Цена, как говорится, договорная». Из материалов последних раскрытых дел о заказных убийствах следует, что «договорная» иногда означает «мизерная». Так, убийца для председателя московского отделения общественной организации «Всероссийское общество автомобилистов» обошелся заказчику всего в $1000 (!). А сам киллер оказался сотрудником уголовного розыска ГУВД по городу Москве.

06.06.2011 Коммерсант